Бальтасар Грасиан "Наука благоразумия" 1601-1658 г.
КАРМАННЫЙ ОРАКУЛ, ИЛИ НАУКА БЛАГОРАЗУМИЯ
где собраны афоризмы,
извлеченные из сочинений
БАЛЬТАСАРА ГРАСИАНА
(родился 8 января 1601 года - умер 6 декабря 1658 года) перевод Е.М. Лысенко
200. Всегда чего-то желать — дабы не стать несчастным от пресыщения счастьем. Тело дышит, дух жаждет. Обладай мы всем, нам все было бы немило, скучно; даже уму должно приберегать нечто ему неведомое, возбуждающее любознательность. Надежда вдохновляет, пресыщение губит. Даже награждая, не удовлетворяй вполне; когда нечего желать, жди зла: счастье это — злосчастное. Кончаются желания, начинаются опасения.
201. Глупы все, кто глупцами кажутся, и половина тех, что не кажутся 46. Мир заполонило неразумие, а ежели на земле и встретишь крупицу мудрости, против мудрости небесной она — безумие 47. Но глупец, величайший тот, кто себя таковым не считает, только других глупцами обзывает. Дабы быть мудрым, недостаточно мудрым казаться — тем паче самому себе; знает тот, кто понимает, что не знает; и не понимает тот, кто не понимает, что другие понимают. Мир полон дураков, да никто глупости своей не замечает, даже не подозревает.
202. Слова и дела образуют мужа совершенного. Да будут исполнены добра твои слова и чести — твои дела: первое говорит о совершенстве ума, второе — о совершенстве души; и то и другое проистекает из возвышенности духа. Речи — тени поступков; речи — женского пола, поступки — мужского. Достойней хвалиму быть, нежели самому хвалить; говорить легко — действовать трудно. Деяния — сущность жизни, речения — ее прикрасы; высокие дела остаются, высокие слова забываются. Деяния—плоды разумного усердия; одни люди — мудры, другие — деятельны.
203. Знать лучших, что дал твой век. Их не так уж много: во всем мире — один феникс, один великий полководец, один несравненный оратор, один мудрец на один век, один достославный монарх на многие века. Посредственное и найти легко и оценить нетрудно, величие — редко во всем, ибо оно верх совершенства, а чем выше ранг, тем недоступнее вершина. Многие заимствовали у Цезаря и Александра прозвание «великий», но зря, прозвание без деяний — пустой звук. Мало было Сенек, и лишь одного Апеллеса прославила молва.
204. За легкое дело берись как за трудное, а за трудное — как за легкое. В первом случае, дабы уверенность не перешла в беспечность; во втором, неуверенность — в робость. Вернейший путь не свершить дело — заранее считать его свершенным. И напротив, усердие свершает невозможное. Великие начинания даже не надо обдумывать 48, надо взяться за дело, иначе, заметив трудность, отступишь.
205. Играть пренебрежением. Лучший способ достигнуть желаемого — пренебречь. Когда ищешь чего-то, ни за что не найдешь, а как думать о том забудешь, само идет в руки. Понеже все в мире нашем лишь тень мира вечного, то и заимствует у тени сие свойство — бежать того, кто за нею гонится, и гнаться за тем, кто ее бежит. Пренебрежение также — самая политичная месть. Первое правило благоразумных— никогда не защищать себя пером: оно оставит след и сопернику скорее принесет славу за Отвагу, нежели кару за дерзость. Хитрый прием ничтожных — нападать на великих, дабы во славу войти хоть непрямым путем, раз прямого не заслужил: о многих бы и знать не знали, не будь, отмечены знаменитым противником. Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества. Безумцы, они тщатся войти в вечность, поджегши чудо света 49 и всех веков! Дабы унять злословие, не обращай внимания; станешь спорить — тебе же хуже, для доброй твоей славы бесславие. К соперникам будь, терпим; даже тень брани, хоть и не погасит, а все ж омрачит блеск совершенного.
206. Помни, что чернь есть всюду — в самом Коринфе50, в наизнатнейшей семье. Каждый чувствует это даже у себя дома. Но есть чернь, и есть черная чернь. У черной те же свойства, что у обычной, как у осколка от зеркала, но она еще зловредней: суждения ее дики, осуждение нагло; прилежная ученица невежества, покровительница глупости, соратница клеветы. Не внимай ее речам, тем паче — чувствам. Важно знать ее, дабы освободиться от нее в самом себе и рядом с собою: ведь всякое невежество отдает духом черни, и чернь состоит из невежд.
207. Будь, сдержан — в любых случаях будь выше случайного. Порывы страсти — скользкие места для благоразумия, гляди, как бы не сорваться. Мгновение гнева либо восторга заведет дальше, чем часы хладнокровия; поддашься на миг — казниться будешь век. Умысел недруга готовит эти соблазны благоразумию, дабы прощупать почву, разведать замысел; пользуясь подобными отмычками, он проникает в тайны и похищает самое заветное сокровище. Защитись сдержанностью, особенно при внезапностях. Великая надобна твердость, что бы не дать страсти закусить удила; нет цены тому, кто и на коне благоразумен. Кто знает опасность, двигается осторожно. Легким кажется слово тому, кто его бросит, но тяжелым тому, в кого угодит.
208. Не страдать недугом глупцов. Мудрые нередко страдают недостатком благоразумия. Глупцы, напротив,— избытком рассудительности. Умереть как глупец — значит, умереть от чрезмерных умствований. Одни умирают, оттого что горюют; другие живут, потому что не горюют. Итак, одни — глупцы, ибо с горя не умирают, а другие — глупцы, ибо с горя умирают. Глупец тот, кого губит избыток ума. Выходит, что одни погибают от неразумного понимания, а другие живут благодаря неразумению. Но хотя многие погибают как глупцы, глупцов погибает мало.
209. Освобождаться от пошлых мнений. Это требует особого здравомыслия. Пошлые мнения весьма стойки, прочно укоренились, и многие люди, не поддаваясь заблуждению необычному, не сумели избежать общепринятых. Пошлость, к примеру, то, что каждый недоволен своей участью, даже блестящей, зато доволен своим умом, даже весьма неблестящим. Недовольные своей судьбой, они завидуют чужому счастью. И еще: нынешние люди всегда хвалят минувшие времена, жители нашей страны — блага чужой. Что минуло, то милее; что далеко — желаннее. Равно неразумен и тот, кто надо всем смеется, и тот, кого все огорчает.
210. Пользоваться правдой умело. Правда опасна, но человек чести не может не высказать ее: здесь-то и надобно искусство. И искусные лекари духа нашли способ — подслащать правду, ибо, когда она открывает нам глаза, нет ничего более горького. Обходительность тут пускает в ход свои приемы: одна и та же правда — одному льстит, другого колет. В беседе с людьми нашего века толкуй о людях древности. Для понятливого хватит намека, а когда и намек не действует, надо умолкнуть. Владык не должно лечить горькими снадобьями — для того и существует искусство золотить пилюли.
211. На небесах все — радость, в аду все — горе, в нашем же мире, что посредине,— и то и другое; мы живем меж двух крайностей, причастные обеим. Судьба превратна: не может быть сплошь счастье либо сплошь несчастье. Наш мир — это нуль: сам по себе — ничего не стоит; в сочетании с Небом — стоит много. Равнодушие к превратностям — благоразумно, мудрый ничему не дивится. Жизнь наша завязывается как комедия, в конце будет развязка — гляди же, чтобы конец был хорош.
212. Приберегать высшие секреты своего искусства. Так поступали великие учители — в самом обучении этому искусству пользуются они этим приемом: дабы сохранять превосходство, оставаться наставниками. Мастерством делиться надо мастерски: дабы не иссякал источник знаний, как и благодеяний. Тем сохранишь и славу и уважение. Доставляя приятное, равно и обучая, помни о важнейшем этом правиле, дабы поддерживать удивление и являть все большее совершенство. В любом деле резерв входит в высшую науку жить и побеждать, а особенно в занятиях возвышенных.
213. Умело противоречить. Лучший прием прощупать — не впутываясь самому, распутать другого. Превосходная отмычка, выпускающая из заточения чужие страсти; притворное недоверие — рвотное для тайн, ключ к запертому сердцу. С особой тонкостью делаешь двойную пробу, чувств и мыслей. Нарочитым пренебрежением в ответ на загадочное словцо выманишь из глубин самые заветные тайны и, мягко ведя за узду, направишь их на язык — а там и в сети, расставленные твоим лукавым умыслом. Сдержанностью своей выведешь сдержанность другого из границ — тут-то и обнаружатся его желания, хотя прежде сердце его было непроницаемо. Притворное сомнение — наилучший ключик, с помощью коего любопытство раскроет все, что пожелает. Даже для ученика, жаждущего знаний, не грех возразить учителю, дабы тот полнее излагал и доказывал истину; умеренно противореча, достигнешь полноты знаний.
214. Из одной глупости не делать двух. Нередко, желая исправить одну глупость, совершают уйму других. Оправдывать одну оплошность другой, большей,— это вроде как с ложью, ибо глупость сродни лжи, которая, дабы держаться на ногах, нуждается во многих других лжах. В неверной тяжбе худо поручителю; хуже самой беды — не признавать беду. Изъяны человеческие платят налог тем, что открывают свету все новые недостатки. Величайший мудрец и тот совершит оплошность, но лишь однажды, не дважды, лишь случайно, а не постоянно.
215. Быть начеку с теми, у кого на уме второй умысел. Хитрец любит вселить в другого беспечность; атакуя волю и убеждая не опасаться, он побеждает. Такой скрывает свой главный умысел — выставляя на показ второй, а на деле осуществляя первый: в беспечного врага стреляют наверняка. Но там, где бодрствует умысел одного, пусть не дремлет проницательность другого, и, когда тайный умысел отступает назад, в засаду, проницательность выступит вперед, в разведку. Пусть осторожность разгадает повадки коварства и примечает, как оно кружит вокруг да около своей цели. На словах одно, на уме другое; сбивая с толку, бьет в точку. Смотри же хорошенько, в чем ему уступаешь, а порой уместно показать, что хорошо его понимаешь.
216. Излагать мысль ясно. Тут дело не только в непринужденности, но и в ясности самой мысли. Некоторые способны зачать, но не могут родить, ибо чада души — идеи и суждения — на свет не появляются, когда нет ясности. Есть люди, подобные тем сосудам, что много вмещают, да понемногу выпускают; но есть и такие, что выказывают куда больше, чем чувствуют. Что решительность для воли, то ясность для разума — два огромных достоинства. Умы ясные всем приятны, темные некогда были чтимы за непонятность; возможно, во избежание пошлости даже подобает некая темнота. Но как дойдет мысль того, кто говорит, ежели в уме того, кто слушает, нет ей отклика?
217. Ни в дружбе, ни во вражде не рассчитывать на долговечность. Смотри на сегодняшних друзей как на завтрашних недругов, причем злейших; так бывает в жизни, а ты вообрази это загодя. Берегись снабдить оружием перебежчиков из стана дружбы — тогда их нападения будут еще ожесточенней. С врагами, напротив, всегда держи открытой дверь для примирения, да будет такой дверью учтивость — она надежней всего. Нередко нас терзает запоздалая мысль о свершенной мести; сама радость, что причинил врагу вред, обращается тогда в скорбь.
218. Действовать не по норову, а по здравомыслию. Упрямство — уродство, нещечко страсти, оно никогда не поступит как надо. Для иных все в жизни сводится к драке; в общении это разбойники, во всяком деле берут с бою, мирно не умеют. Повелевая и правя, такие люди приносят изрядный вред — сторонников обращают в разбойников; кого могли бы сделать верным братом — в супостата; во всем только хитрость, своей цели добиваются коварством, но стоит разгадать их извращенный нрав, и на них все ополчаются — тогда нет ходу их козням, ничего им не удается, на каждом шагу огорчения, все против них. У таких людей мозги набекрень, сердце не всегда на месте. Чем жить с подобными господами, лучше сбежать к антиподам — варварство дикарей легче стерпеть, чем этакую свирепость.
219. Не слыть человеком с хитрецой — хоть ныне без нее не проживешь. Слыви лучше осторожным, нежели хитрым. Искренность всем приятна, хотя каждому угодна вчуже. Будь с виду простодушен, но не простоват, проницателен, но не хитер. Лучше чтоб тебя почитали как человека благоразумного, нежели опасались как двуличного. Искренних любят, но обманывают. Величайшая хитрость — скрывать хитрость, ибо ее приравнивают к лживости. В золотом веке царило прямодушие; в нашем, железном,— криводушие. Слава рассудительного почтенна и внушает доверие, слава хитреца сомнительна и порождает опасения.
220. Не можешь надеть шкуру львиную, носи лисью. Вовремя уступить — победить. Кто своего достиг, того не осудят. Не хватает силы — действуй умом; таким путем или этаким, большаком доблести или тропинкой хитроумия. Ловкость свершила больше, нежели сила; чаще мудрые побеждали могучих, нежели наоборот. А когда никак не можешь достичь, сумей пренебречь.
221. Не быть придирой — чтобы себя не срамить и других не сердить. У стража благопристойности свои камни преткновения — и другому наносишь ущерб и себе, и всегда это отдает неразумием. На этакие камни наткнуться легко, а ушибы весьма болезненны. У иных таких стражей дня не пройдет без сотни ссор; нрав у них строптивый, всему на свете наперекор; видать, потому всегда кривятся, что мозги свихнуты. Но благоразумие оскорбляют сильней всего те, кто и сами не делают ничего хорошего и обо всем говорят дурно,— в обширном царстве безумия хватает всевозможных монстров.
222. В речах сдержанный — благоразумный. Язык — дикий зверь: как вырвется на волю, нелегко посадить снова на цепь. А в нем пульс души, мудрые по языку определяют ее здоровье, проницательные нащупывают движения сердца. И вот беда — кому сугубо надо бы молчать, те себя меньше всего сдерживают. Властвуя собою, благоразумный избегает и свар и огорчений: как Янус уравновешен51, как Аргус зорок. И лучше бы Мом сетовал на то, что у людей нет глаз на ладонях, чем на то, что нет окошка в груди 52.
223. Не слишком выделяться. То ли от жеманства, то ли от недоумия некоторые отличаются странностями, доходящими до чудачеств,— не столько отличие, сколько неприличие. Как иные люди знамениты не обычным уродством в лице, так эти славятся юродством в поведении. Так выделяться — только к позору, нелепое чудачество вызовет у одних смех, у других гнев.
224. Брать вещи с должной стороны — даже когда жизнь подсовывает с оборотной: все имеет лицо и изнанку. Самая лучшая и самая полезная вещь, коль схватишь за лезвие, поранит; и напротив, самая противная защитит, коль взять за рукоять. Часто люди огорчались из-за того, чему, разглядев его пользу, могли бы радоваться. Во всяком деле свои выгоды и невыгоды; искусство жить — в том, чтобы находить сторону выгодную. Та же вещь, коль видишь ее в разном свете, имеет разные обличья,— смотри же на все в свете радостном. Но и в радости и в печали из рук не выпускай поводья. Кто этого не умеет, либо всем тешится, либо всему печалится. Мудрое это правило благой жизни — надежная защита от превратностей фортуны во все времена и во всяком занятии.
225. Знать основной свой недостаток. Нет человека, у которого главное достоинство противовесом не имело бы недостаток, и, ежели тому способствуют склонности, недостаток этот забирает власть тираническую. Объяви ему войну, призвав себя к бдительности, и первым твоим шагом да будет обличение, ибо, познав его, победишь, особенно ежели сам будешь о нем того же мнения, что окружающие. Властвовать собою — воевать с собою. А как будет побежден недостатков твоих капитан, всем им придет капут.
226. Обязывать. Речи и дела большинства не их натурой продиктованы, а обхождением с ними. Убедить в дурном всякий может, дурному охотно верят, даже неправдоподобному. Лучшее и ценнейшее из того, чем мы богаты, зависит от мнения других. Иные довольствуются тем, что, правда, на их стороне, но этого мало — правде надо деятельно помогать. Обязать другого порой стоит немногого, а приносит многое: за слова покупаются дела. В большом доме мира нашего нет такой вещи завалящей, которая хоть раз в год не понадобилась бы, и тогда — хоть цена ей грош,— без нее не обойтись. Каждый о предмете говорит, что пристрастье велит.
227. Не поддаваться первому впечатлению. Иные вступают с первым впечатлением в законный брак, и последующие для них — любовницы, а так как вперед всегда выскочит ложь, то для правды уже нет места. Не заполняй же чувство первым впечатлением, ниже разум — первым сообщением; это признак небольшой глубины. Есть люди со свойством той посуды, что впитывает запах первой налитой в нее жидкости,— что благовонной, что вонючей. Проведают об этой слабости другие, дело худо,— коварству же только того и надо: злонамеренные поспешат твою доверчивость окрасить в свои цвета. Пусть же всегда останется место для пересмотра суждения, пусть Александр держит открытым другое ухо для другой стороны 53, для второго, для третьего сообщения. У первого впечатления во власти — один шаг до слепой страсти.
228. Не предаваться злословию. Тем паче бояться славы охотника бес славить. За чужой счет остроумием блистать нетрудно, зато опасно. Тебе станут мстить, говорить дурное и о тебе; ты один, врагов много — им легче тебя победить, чем тебе их убедить. Видя в людях дурное, не радуйся, тем более не обсуждай. Сплетник ненавистен во веки, и, хотя важные особы иногда его пригревают, но лишь из удовольствия слушать его издевки, а не из уважения к его уму. Скажешь худое, услышишь худшее.
229. Распределять свою жизнь разумно: не как подскажет случай, но чтобы и польза была и удовольствие. Без передышек жизнь тягостна, как долгое путешествие без гостиниц; разнообразие познаний де лает ее приятной. Первый перегон пути в благой жизни употреби на беседы с мертвыми: мы рождаемся для знания и для самопознания, и книги, верно, нам, служа, делают из человека личность. Второй перегон проводи с живыми: примечай и осматривай все прекрасное в мире. Не все лучшее находится в одной стране: отец наш всеобщий распределил приданое разным землям, и, может статься, дурнушка богаче всех. Третий перегон — весь для себя самого: высшее блаженство в размышлении.
230. Вовремя открывать глаза. Не у всех, кто зрит, глаза открыты, не все, кто смотрит, видят. Поздно разобраться, проку мало, одно огорченье. Иные начинают видеть, когда уже не на что смотреть, когда уже разорили свои дома и дела, вместо того, чтобы нажить добра. Трудно наставить на ум, коли к этому нет желания; еще труд нее внушить желание, коли, нет ума. Такие люди — игрушка в руках окружающих, их водят, как слепых, всем на смех; и так как они глухи и не желают слышать, то и глаза не открывают и не видят. И тут же, того и гляди, подвернется хитрец, который слепоту эту и глухо ту поддержит,— ему это выгодно. Беда лошади у безглазого хозяина — не бывать ей в теле.
231. Никогда не показывать полдела — пусть любуются в законченном виде. Начало всегда нескладно, и нескладный этот образ остается в воображении; память о нем мешает насладиться вещью, уже завершенной. Наслаждение предметом великим как целым, хоть и затрудняет суждение о частях, само по себе возвышает вкус. Прежде чем стать всем, оно было ничем; когда возникало, было еще глубоко скрыто в своем ничто. Погляди, как стряпают даже самое лакомое блюдо, это возбудит скорее отвращение, чем аппетит. Пусть же искусный мастер остережется показывать свои произведения в зародыше: учась у природы, надобно являть их свету лишь тогда, когда уже могут явиться на свет.
232. Немного быть и деловым. Нельзя только размышлять, приходится и действовать. Очень ученых легко обмануть — им ведомы вещи не обычные, зато самого обычного и необходимого в жизни не знают. Созерцание предметов возвышенных не оставляет им времени на обиходные, и так как не знают то, что надо бы знать в первую очередь и в чем прочие собаку съели, то у поверхностной толпы вызывают удивление либо кажутся ей невеждами. Посему пусть постарается муж ученый быть хоть немного деловым — настолько, чтобы его не обманывали, не осмеивали; пусть будет и практичен, что хотя и не высшее в жизни, но весьма необходимо. К чему знания, если они нежизненны? В наше время знание жизни—оно-то и есть истинное знание.
233. Желая быть приятным, не оплошай — вместо удовольствия доставишь огорчение. Стремясь расположить, иные только раздражают, ибо не разобрались в нраве. Что одному лестно, для другого бесчестно — думал оказать услугу, а нанес обиду. Вызвав неудовольствие, не жди ни благодарности, ни даяний, ибо сбился с угодного пути. Не зная нрава, как потрафить? Вот и бывает: хотел произнести хвалу, а изрек хулу и получил, что заслужил. Иной хотел развлечь красноречием, да только до смерти надоел болтовней.
234. Залогом твоей репутации да будет чужая честь. Туда, где выгода верная, иди один в молчании, где неверная — в компании. В делах чести обзаводись союзниками, дабы каждый, опасаясь за добрую свою славу, берег чужую. Если можно, не рискуй, а если уж доведется, пусть на место осторожности станет расчет. Пусть будет дело взаймоважным и риск общим — дабы нынешний соучастник вдруг не превратился в свидетеля.
235.Уметь просить: для одних нет ничего труднее, для других — ничего легче. Есть люди, не умеющие отказывать,— к таким не надобно и подхода. Есть и другие, у кого «нет» — первое слово в любой час дня; с такими надобна сноровка. И со всеми — уменье подойти вовремя, когда душа весела: после приятного насыщения — тела либо духа. Если к тому же в просителе не предполагают тайного умысла, дни веселья становятся днями милости, которая щедро изливается наружу. Не подходи с просьбой, если на твоих глазах только что кому-то отказали,— второй раз легче выговорить «нет». Удачи не сулит и час печали. Хорошо также обязать заранее — это как бы начало обмена, не отплатить тебе было бы низостью.
236. Оказывать заранее как услугу то, что потом будет выглядеть как награда. Прием искусных политиков. Милости до заслуг — испытание благодарности. У такой предваряющей милости два преимущества — быстрота награждающего обязывает получающего. Один и тот же дар после услуги — возвращение долга, до нее — одолжение. Тонкий способ перемещения долга — обязательство наградить, лежавшее на вышестоящем, перекладывается на нижестоящего, который должен отблагодарить. Такое обхождение годится с людьми обязательными, а для подлых плата вперед окажется скорее уздой, нежели шпорой.
237. Не входить в тайны вышестоящих. Думаешь — с тобой делят пышки, а выходит — шишки. Многие наперсники вот так погибли. Наперсник — тот же колобок, и ждет его та же участь. Когда владыка передает тебе свои тайны — это не фавор, а подать? И многие потом разбивают зеркало за то, что напоминает им об этом; они ненавидят того, кто знает их злодеяния. Бойся, чтобы кто-то от тебя чрезмерно зависел, тем паче власть имущий. Узами пусть лучше будут тобою оказанные услуги, нежели ими проявленная благосклонность. Особенно опасна откровенность дружеская: сообщил свои тайны другому — стал его рабом. Для господина это противоестественно и дол го длиться не может. Он жаждет вернуть утраченную свободу и ради этого готов попрать все, даже справедливость. Итак, тайн не выслушивай и сам не сообщай.
238. Знать, чего тебе не хватает. Многие могли бы стать вполне личностями, не будь, лишены какого-то качества, без коего не достигнуть совершенства полного. Иной достиг бы многого, исправив в себе малость. Кому не хватает серьезности, из-за чего меркнут блестящие способности; кому — мягкости обхождения, недостаток, более всего ощутимый для домочадцев, особенно у персон важных. Этим не мешало бы подбавить решительности, тем — сдержанности. От всех этих недостатков, коль познал их в себе, нетрудно избавиться — усердие обратит привычку во вторую натуру.
239. Не быть чересчур разумным — лучше быть благоразумным. Больше знать, чем положено, значит выделяться утонченностью, а где тонко, там, и рвется, надежнее общепринятое. Хорошо быть человеком многознающим, но не педантом. Много рассуждать — споры затевать. Полезнее деловое здравомыслие, что не рассуждает больше, чем надобно.
240. Вводить в игру неведение. Знающий и тот иногда ставит на эту карту: бывают случаи, когда всего мудрей выказать невежество. Не надо быть невеждой, но невеждой притвориться иногда не худо. С глупцами ни к чему быть мудрецом, с безумными — благоразумным; с каждым говори на его языке. Глупец не тот, кто глупость на себя напускает, а кто ею неизлечимо хворает. Подлинная глупость — естественная, но есть и поддельная — вот до чего доходит хитрость! Верный способ снискать расположение — одеться в шкуру самого глупого животного.
241. Насмешки терпеть, но самому не насмехаться. Первое — вид учтивости, второе — драчливости. Кто средь общего веселья сердится, сродни ослу и ослом себя выказывает. Шутка дозволенная приятна, а какую кто стерпит — зависит от способности терпеть. Кто от колкости выходит из себя, дает повод вновь кольнуть. Лучше оставить без внимания, самое верное — не подымать перчатку. Весьма серьезные дела часто рождались из шутки — шутка требует немалого уменья и благоразумия. Прежде чем затеешь шутку, надо знать предел тер пения у того, над кем хочешь подшутить.
242. Упорно следовать к цели. У некоторых все силы уходят на начало, ничего не доводят до конца; предпринимают, но не продолжают; их характеру не хватает постоянства. Похвал им не дождаться, ибо, ни чего не завершая, застревают на полпути. У одних это от нетерпеливого духа — недостаток испанцев, как терпение — преимущество бельгийцев. Бельгийцы дело доводят до конца, испанцы под конец портят дело; пока не победят, стараются, а, победив, тут же удовлетворяются, воспользоваться победой не умеют — показывают, что могли бы, да не хотят. От неспособности это или от легкомыслия — все равно порок. Коли дело благое, почему не завершить? Коли дурное — зачем было начинать? Разумный бьет свою дичь, а не тратит все силы, чтобы ее поднять.
243. Не надо быть только голубем. С голубиной кротостью да сочетается хитрость змеиная! 54 Легко обмануть человека порядочного: кто сам не лжет, всем верит; кто не обманывает, другим доверяет. Обману поддаются не только по глупости, но и от честности. Два рода людей способны предвидеть и обезвредить обман: обманутые, проученные на своей шкуре, и хитрые — рассчитавшиеся чужой. Пусть проницательность будет столь же чутка в подозрениях, сколь хитрость ловка в кознях. И не надо быть настолько благодушным, чтобы толкать ближнего своего на криводушие. Соединив в себе голубя и змею, будь не чудищем, но чудом.
244. Искусство обязывать к благодарности. Некоторые, принимая услугу, как бы ее оказывают; кажется и даже верится, что, получая, они сами дают. Есть люди столь искусные, что, прося, честь делают, свою выгоду превращают в почесть для благодетеля. Так хитро умеют дело обернуть, что подумаешь — не им благодетельствовали, а они осчастливили. Необычной такой политикой меняют они порядок обязательств — просто не знаешь, кто кому оказывает милость. Платя словесами, получают нечто более существенное; в их удовольствии для тебя и честь и лесть; учтивость подносят как залог, и там, где они должны, быть благодарны тебе, выходит, что ты должен Им. Таким маневром переводят долг из страдательного залога в действительный— плохая грамматика, зато какая политика! Немалое это искусство, но искуснее тот, кто, раскусив обман, прибегнет к обмену: отплатит за лесть такой же честью. Тогда каждый останется при своих.
245. Иногда судить по-своему, а не так, как все; это свидетельствует об уме. Не цени того, кто никогда тебе не возражает,— это не говорит о его любви к тебе, а о его любви к себе; не давай же себя обмануть, не плати за лесть, а отвергай ее. Лучше почитай за благо, если кто на тебя и ропщет, особливо те, кто худо говорит обо всех добрых. Огорчайся, коли все, что делаешь, всем нравится,— верный знак, что дела твои нехороши. Совершенное доступно немногим.
246. Не оправдываться, пока не требуют. А хоть и потребуют, чрезмерные оправдания — признание преступления. Заранее извиняться — обвинить себя. Пускать себе кровь, когда вполне здоров,— не оберешься и недугов и недругов. Преждевременно доказывая свою правоту, пробудишь дремавшую подозрительность. Благоразумный же и виду не подаст, что допускает подозрения,— то значило бы напрашиваться на оскорбления; нет, он постарается их рассеять безупречностью своих действий.
247. Чуть больше знать, чуть меньше жить. Иные рассуждают наоборот — для них праздность любезней труда. Нам ничего не принадлежит, кроме нашего времени; во времени живет даже тот, у кого нет пространства. Равно злополучны те, кто тратит драгоценную жизнь на занятия низменные,— и те, кто сверх меры обременены высокими. Не перегружай себя ни трудами, ни чужой завистью — ты загубишь свою жизнь и умертвишь свой дух. Иные распространяют это правило и на знания — но ведь кто не познает, тот не живет.
248. Не давай последнему себя увлечь. Есть люди последнего впечатления — глупость ударяется в крайности. Желания и суждения таких людей — сущий воск: последнее кладет свою печать, стирая все предыдущие. Никогда их не привяжешь, ибо легко потеряешь: первый встречный окрасит в свой цвет. Вечные дети, они до конца жизни не годятся в наперсники. То и дело меняя мнения и увлечения, всегда колеблются, воля, и разум у них хромают, клонясь, то в одну, то в другую сторону.
249. Не начинать жизнь с того, чем надо кончать. Иной отдыхать рас положится в начале пути, оставляя труды на конец. Нет, сперва — главное, а останется время — второстепенное. Другой хотел бы одер жать победу до сражения. Есть и такие, что в учении начинают с менее важного, а знания, почитаемые и полезные оставляют на конец жизни. А кое-кто начал сколачивать состояние, когда сам при последнем издыхании. В жизни, как и в учении, важна метода.

В начало страницы Страница1 Страница2 Страница3 Страница4 Страница5 Страница6




Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика